Вообще-то, в эту поездку мы хотели отправиться в начале мая, когда, по заверениям местных охотников, в их речку из Дона заходят крупные сомы. Но разного рода житейские проблемы, а главное, еще продолжающийся весенний запрет на рыбалку, не позволили нам это сделать. И мы, а это четверо моих друзей и я, на легковой машине с прицепом взяли курс из Москвы на Волгоград лишь в десятых числах июня.
Девять отпущенных нам на путешествие дней были насыщены большими и малыми событиями, и подробный рассказ о них получился бы очень длинным. Я расскажу только об одном эпизоде подводной охоты, которой мы отдавали ежедневно по 4—5 часов.
Увы, из-за небывало большого весеннего паводка и последующих частых дождей, обычной прозрачности воды в реке мы не обнаружили. Видимость составляла приблизительно полтора метра, а кое-где и того меньше. Это значило, что много рыбы будет уходить нами незамеченной. Так в результате и оказалось. Кроме этого, охота в подобных условиях теряет большую часть своей привлекательности. Сомы — вот та рыба, которая остается главным объектом охоты при малой подводной видимости.
Сомов мы добыли за неделю охоты немало, но больших среди них, к сожалению, не было. Самый трагичный и одновременно анекдотичный эпизод охоты произошел, естественно, с самым крупным экземпляром.
...Как всегда, Александр плыл у левого берега, а я—у правого. Так как с поверхности дно не просматривалось, мы постоянно ныряли, заглядывали под береговые карнизы, в норы. Искали "черненьких" в завалах из бревен, среди веток густых подводных кустов и в зарослях травы.
Этот сом лежал на дне среди крупных листьев желтой кувшинки. Передо мной был только пятнистый хвост и уже по его размерам я понял, что рыбина крупная. Ружье смотрело в дальнюю, широкую часть хвоста и я без промедления нажал на спуск. Только что спокойная, мирная подводная картина в миг взорвалась с огромной силой: видны были только клубы мути и натянутый гарпун-линь, рвущий и режущий, как коса, стебли и листья травы. Я оказался на поверхности и сразу же, чтобы уменьшить вероятность схода, быстро поплыл в сторону добычи. Как обычно, сом, сделав первый рывок вверх по течению и ощутив сопротивление, бросился затем по дуге и вниз. Тут же нырнув, я увидел своего противника целиком: он был хорош! Мне удалось продернуть стрелу и сом оказался на гарпун - лине.
Теперь, удерживая одной рукой ружье, а другой — стрелу, я водил раненую рыбину, как норовистого коня под уздцы. Постепенно движения его потеряли резкость и силу, и мне не составило труда подвести сома к берегу. Однако понятие "берег" на этом участке реки было весьма условное: всюду камыш плотными рядами заходил на метр и более в воду. Пробив телом небольшую брешь в этой стене, я удобно устроился, сидя на полуметровой глубине.
Первым делом я дал сому глотнуть воздуха, задрав ему голову над водой. Немного погодя, он позволил мне проткнуть себя иглой кукана, как и положено — через глаз и под нижнюю челюсть. Хотел кукан сразу же застегнуть, но тогда мне было бы неудобно заниматься высвобождением стрелы — сом длинный и было не дотянуться до места прострела. Поэтому мы устроились так, что передо мной на коленях была задняя часть туловища рыбы, а передняя под левой рукой уходила за спину. В этой удобной позе я приступил к выдергиванию стрелы. Обычно это не такое сложное дело.
Маска наползала на глаза — я снял ее и отложил в сторону на заломленные стебли камыша. Перевернул стрелу и продел обратным ходом через отверстие. Но, видимо, стрела прошла через тело рыбы не точно по своему первоначальному пути, и линь крепко держался за внутренние кости. Пришлось вернуть ее обратно. Пробовал выкручивать стрелу задним концом вперед, но лепестки наконечника открывались в рыбе и опять ничего не получалось. Тогда я свинтил наконечник, вытащил стрелу из скользящей втулки и аккуратно, чтобы они не булькнули в воду, отложил в сторону опять же на стебли камыша. В конце концов, втулка застряла, подобно якорю, в каких-то костях возле хребта рыбины и казалось, уже ничего нельзя было сделать. Пальцами я нащупывал ее с обеих сторон, но развернуть или вытолкнуть в ту или иную сторону никак не удавалось. И все же, после долгих мучений она выскочила из истерзанной раны.
Все это время сом был почти неподвижен. Но стоило разорвать его связь со стрелой и ружьем, как он зашевелился. Я быстро обернулся, чтобы подхватить иглу кукана и защелкнуть ее в замке, но голова сома была уже в другом месте и так далеко от меня, что оказаться там она могла только соскочив с кукана. Рыба начала медленно изгибаться, стаскивать хвост с моих колен и... поплыла!
Я понимал, что это — все, что мне уже никак не удастся удержать уходящего сома, но руки еще на что-то надеялись и пытались схватить, сжать с двух сторон плоский хвост. Получилось, будто в ладоши дважды хлопнул. А сом метра два медленно прошел у самой поверхности через стебли тростника, потом повернул в сторону русла, вышел из них и исчез в глубине...
Глубокое нервное расстройство или сердечный приступ — самое простое, что можно было заработать глядя на еле-еле, но безвозвратно уплывающую рекордную добычу — добычу, которая уже была совсем ваша. Получилось, что треть часа я изощрялся и мучился только для того, чтобы освободить и выпустить ее. Невероятно! Мне было очень плохо и не плакал я только потому, что вокруг и без того было полно воды. Да и злость на самого себя ("тоже мне, корифей!") мешала. Думается, окажись на моем месте кто-нибудь чуточку более эмоциональный нежели я, с ним непременно случился бы удар.
Я всегда говорил, что стоит мне опуститься в снаряжении и с ружьем в воду, как забывается все, что было со мной в этой жизни до этого момента. В данном случае такого не произошло. Потрясение было столь сильным, что я еще долго плавал без должного внимания к окружающему, погруженный в собственные переживания. Постепенно немного отошел, даже подстрелил сома. Конечно, намного меньше упущенного.
На следующий день мы с Александром охотились несколько выше по течению. Сразу скажу, что тот сом не пропал без толку: Саша нашел-таки его под береговым карнизом и хорошим выстрелом взял. Случилось это в 200 метрах выше того места, где мы днем раньше при столь трагичных обстоятельствах с ним расстались. При этом рыба вела себя вполне активно, будто и не было в ее теле большой рваной дыры и прокола в голове.
С этой охоты мой друг возвращался по берегу с двумя рюкзаками, а я, навесив на себя всю совместно добытую за день рыбу, сплавлялся вниз по течению до места, куда сможег подъехать машина. Многочасовое плавание и ныряние в обжимающем гидрокостюме сильно меня измотало. Плыть было тяжело. А так как наш с Сашей сом был самым большим, то он больше всех путался в ногах, создавая мне дополнительные трудности. Но, честное слово, я на него совсем не обижался.
(с) Дом Рыбака - 2001